Глава «Архитектура стран Юго-Восточной Азии», «Всеобщая история архитектуры. Том 10. Архитектура XIX — начала XX вв.». Автор: Ожегов С.С.; под редакцией Хан-Магомедова С.О. (ответственный редактор), Максимова П.Н., Савицкого Ю.Ю. Москва, Стройиздат, 1972

Страны Юго-Восточной Азии — современные Бирма, Таиланд, Лаос, Камбоджа, Вьетнам (б. Тонкин, Аннам и Кохинхина), Малайзия (Малайя), Сингапур, Индонезия (Малайский архипелаг) и Филиппины — объединяет не только их географическое положение. Исторические судьбы и пути развития их культур имели немало точек соприкосновения, начиная уже с глубокой древности.

После начала колониальной экспансии западноевропейских держав страны Юго-Восточной Азии одна за другой теряли свою независимость, не будучи в силах противостоять вооруженным до зубов войскам Англии, Голландии, Франции и других европейских государств. К началу XIX в. под властью колонизаторов находились уже Индонезия и Цейлон, Филиппины и Малайя с Сингапуром. В странах Индокитайского полуострова в это время шел процесс активного проникновения передовых отрядов колонизаторов — купцов и миссионеров — в экономику, торговлю и политику. Колониальные войны начались на Индокитайском полуострове с 1824 г., когда англичане захватили южные районы Бирмы. Особенной интенсивности захватнические войны достигли во второй половине XIX в.: в 1852—1853 гг. английские войска оккупировали еще ряд районов Бирмы, в 1860 г. Франция захватила Лаос, Камбоджу, Тонкин, Аннам и Кохинхину, навязав им кабальные «договоры» о протекторате и объединив эти страны в 1887 г. в так называемый «Индокитайский союз», превратившийся потом во французский Индокитай. Только Таиланд оставался формально независимым государством, но и его самостоятельность была подорвана неравноправными договорами 1855 и 1857 гг. с Англией и США.

Народы Юго-Восточной Азии не могли примириться с колониальной эксплуатацией. Вся история этого района, начиная с первой половины XIX в., по сути дела,— история борьбы с захватчиками, история национально-освободительного движения.

Судьбы национальной культуры и архитектуры стран Юго-Восточной Азии в XIX — начале XX вв. обладают многими схожими чертами. В Индонезии и Бирме, во Вьетнаме и Камбодже, в Таиланде и на Филиппинах в XIX в. происходили близкие по существу процессы насильственного насаждения европейской культуры.

В работах буржуазных исследователей нередко можно встретить попытки хотя бы частичного и косвенного оправдания культурной экспансии Запада. Утверждается, что захватчики несли народам завоеванных стран более высокую культуру, внедряли последние технические и эстетические достижения своих развитых в экономическом и культурном отношении стран. Действительно, например, в области архитектуры, строительства и особенно градостроительства колонизаторы внедрили в завоеванных странах ряд последних (современных им) достижений. В конце XIX в. в городах — колониальных центрах Юго-Восточной Азии — появились первые образцы комфортабельных жилых и общественных зданий европейского типа с водопроводом и канализацией. В крупных городах были заложены основы современного городского транспорта. Об оперативности колониальных властей свидетельствует, например, тот факт, что первый трамвай в Бангкоке и Рангуне был пущен в самом начале XX в., т. е. почти одновременно с трамваем Москвы и Петербурга. В конце XIX в. в Юго-Восточной Азии развернулось интенсивное строительство железных дорог.

Но все эти достижения современной культуры не служили порабощенным народам. Новые города и жилища, железные дороги и фабрики предназначались лишь для наиболее эффективной эксплуатации богатств завоеванных стран. Благами «европейской цивилизации» могли пользоваться только сами захватчики и незначительная прослойка коллаборационистов из местного населения.

Национально - освободительное движение в Юго-Восточной Азии в XIX — начале XX вв. принимало не только формы прямого сопротивления захватчикам, но и проявлялось в стремлении сохранить достижения национальной культуры, активно противопоставить ее культурной экспансии западных держав. Это сказалось и в области архитектурного творчества. Поэтому почти во всех странах Юго-Восточной Азии в XIX в. можно видеть два диаметрально противоположных направления в развитии архитектуры.

Одно из них обслуживало колонизаторов, которые уже с конца XVII в. приступили к строительству в прибрежных районах городков-крепостей с применением последних достижений западного фортификационного искусства. Создание таких укрепленных опорных пунктов колониализма продолжалось до середины XIX в. В это время позиции захватчиков в Юго-Восточной Азии стали достаточно прочными для того, чтобы начать интенсивное строительство неукреплённых городов европейского типа. Особенно быстро эти новые города начали расти на рубеже XIX и XX вв. Однако, несмотря на свои относительно крупные масштабы, новое строительство в основном сосредоточивалось лишь в немногочисленных административных центрах колоний. В других районах завоеванных стран сооружались обычно отдельные административные и жилые здания европейских резидентов.

Второе направление в архитектуре Юго-Восточной Азии было связано с национальными традициями. По своему объему возведение традиционных зданий не только не уступало, но подчас в целом по отдельным странам и превосходило «колониальное» строительство. Не говоря уже о народном жилище, которое повсеместно в рассматриваемый период строилось в соответствии с национальными традициями, — в странах Юго-Восточной Азии возводился ряд построек, продолжавших линию развития национального зодчества. В первую очередь это были культовые здания. Именно духовенство (в подавляющем большинстве случаев буддийское) выступало в роли хранителя и защитника национальных культур ряда стран. Буддийское духовенство прекрасно сознавало, что потеря национальной независимости их странами в сочетании с активной миссионерской деятельностью колонизаторов-христиан может привести к ликвидации буддизма как реальной политической и идеологической силы. Это и было одной из основных причин активизации деятельности буддистов в области пропаганды и распространения национальных культур. Это же толкало буддийское духовенство на активное участие в национально-освободительной борьбе, вопреки догматам буддийской религии о непротивлении злу насилием.

Национальная линия развития архитектуры существовала и в строительстве царских и феодальных резиденций стран Юго-Восточной Азии. До конца XIX в. в некоторых странах, не полностью захваченных колонизаторами, продолжали строить дворцы и города-резиденции правителей пока еще формально независимых районов [История развития национального направления в архитектуре стран Юго-Восточной Азии рассмотрена в т. IX настоящего издания до второй половины XIX в., т. е. до времени полного захвата этих стран европейскими державами. Поэтому в данной главе основное внимание уделено тем зданиям и сооружениям, которые оставили после себя колонизаторы.]. К числу крупнейших ансамблей этого направления относятся центр г. Мандалая в Бирме, королевский дворец Чакри в Бангкоке (Таиланд) и др.

Взаимоотношение этих двух направлений развития архитектуры в странах Юго-Восточной Азии было сложным и противоречивым. В национальное зодчество проникали новые строительные материалы — металл, цемент, а позднее и железобетон. Местные архитекторы начали использовать элементы европейской ордерной архитектуры и в гражданских (дворцовых) и в культовых зданиях. Вместе с тем колонизаторы в своем строительстве не могли не считаться с особенностями тропического климата, что накладывало определенный отпечаток на характер архитектуры жилых и конторских зданий в странах Юго-Восточной Азии. С начала XX в. можно заметить также и проникание некоторых форм национальной архитектуры завоеванных стран в «европейское» строительство.

1. Португальская Малакка. Гравюра XVII в.

Города, создаваемые колонизаторами, вначале служили форпостами для дальнейшего продвижения в глубь будущих колоний, а впоследствии стали играть роль их административных центров. Первые города-крепости, построенные в Юго-Восточной Азии в XVI—XVII вв. на побережье Андаманского моря и островах Малайского архипелага, принадлежали португальцам и голландцам. Старинные чертежи этих крепостей показывают, что они мало чем отличались от европейских сооружений своего времени. Система рвов, бастионов и крепостных стен защищала небольшие городки с сетью узких улиц, застроенных домами европейского типа. Центральными зданиями были соборы и дома губернаторов. Первой европейской крепостью в Юго-Восточной Азии была Португальская Малакка, основанная в 1511 г. португальским захватчиком Дальбукерком (рис. 1). От этой крепости, изображенной на гравюре XVII в., сохранились один из фортов, руины португальской церкви св. Павла 1521 г., которая была первой монументальной европейской постройкой в Юго-Восточной Азии, и здание ратуши, возведенной голландцами между 1641 и 1660 гг.

Остатки земляных и каменных фортов, отдельные здания и руины казематов, церквей и других построек XVI—XVII вв. сохранились также в Маниле (Филиппины), Джакарте (Индонезия), Сириаме, близ Рангуна (Бирма), и в некоторых других городах Юго-Восточной Азии.

Тип города-крепости существовал в колониях до XIX в., т. е. до начала интенсивной эксплуатации богатств уже завоеванных стран. К началу XIX в. крепости частично или полностью утратили свое значение и, как правило, были поглощены быстро растущими вокруг них городами. Застройка этих городов была преимущественно деревянной, она не сохранилась, поэтому о характере колониальных центров Юго-Восточной Азии середины XIX в. можно судить главным образом по свидетельствам путешественников, побывавших там, и по их рисункам. Например, подробное и яркое описание Батавии и Сайгона оставил К.М. Станюкович, посетивший эти города в 1861 и 1862 гг.

Батавия (Джакарта) состояла в то время из двух частей. В нижней, прибрежной части города находились жилые кварталы коренного населения и небольшой район, тесно застроенный конторскими, банковскими и складскими зданиями европейского типа. Нижний, туземный город с его скученной, почти лишенной зелени застройкой был неблагоустроенным и грязным и являлся рассадником болезней. Он представлял полную противоположность верхнему, «европейскому» городу. Это был район, застроенный виллами, утопающими в зелени, снабженными всеми видами современного благоустройства, с развитой сетью удобных мощеных дорог.

Батавия была в середине XIX в. городом, уже достаточно обжитым европейскими колонизаторами. Она росла постепенно вокруг своего первоначального ядра — крепости, не имея при этом заранее составленного генерального плана. В XIX в. Батавия стала обычным приморским городом без четкой системы уличной сети со стихийно сформировавшимся деловым центром.

Несколько иначе обстояло дело в странах Индокитайского полуострова и Малайи.

Активное проникновение французских и английских колонизаторов в эти страны, сопровождавшееся разорительными войнами, происходило на протяжении всего XIX в., поэтому новое капитальное строительство велось здесь в крайне ограниченных масштабах, вплоть до конца XIX — начала XX вв.

Строительная деятельность в Индокитае в XIX в. ограничивалась проектированием генеральных планов административных центров новых колоний, разбивкой этих планов в натуре и возведением зданий временного характера. В 60-х годах XIX в. французами был сделан проект планировки Сайгона, в 70—80-х годах — Пном-Пеня и Ханоя. В зоне английского влияния крупнейшими городами, построенными на основании заранее выполненных планов, были Сингапур (20-е годы) и Рангун (50-е годы).

2. Бирма. Рангун. План города: 1 — храмовый комплекс Шведагон; 2 — центральная площадь (ныне пл. генерала Бандулы) со ступой Суле и зданиями Верховного суда и муниципалитета; 3 — старый секретариат; 4 — центральная больница; 5 — железнодорожный вокзал

3. Камбоджа. Пном-Пень. План города: 1 — храмовый комплекс Пном; 2 — королевский дворец; 3 — национальный музей; 4 — центральный рынок

В основе планировочной структуры новых городов лежала геометрическая сетка улиц. Однако четко распланированными оставались лишь деловые районы городов, к которым примыкали стихийно формировавшиеся жилые районы местного населения и изолированные от них жилые районы европейцев. Примеры Рангуна (рис. 2) и Пном-Пеня (рис. 3) показывают, что в планировочную структуру строители пытались включить некоторые памятники национальной культуры: на ступу Суле в Рангуне и на Ват Пном в Пном-Пене были ориентированы крупные городские магистрали.

Не следует, однако, преувеличивать значение планировочных мероприятий колонизаторов. К составлению планов колониальных городов привлекались люди часто случайные, не имевшие достаточного опыта и знаний.

4. Сингапур. Вид с птичьего полета

В английских колониях при строительстве новых городов предлагалось придерживаться плана, разработанного Валентином Найтом для Лондона после пожара 1666 г. Согласно этому проекту планировочная структура города формировалась из сети взаимопересекающихся улиц, идущих как вдоль реки, так и перпендикулярно ей. По этой схеме инж. Стамфордом Раффлесом был распланирован в 1819—1824 гг. Сингапур (рис. 4). По аналогичному плану сингапурский военный хирург В. Монтгомери начал проектировать в 1852 г. Рангун.

План Монтгомери был несколько улучшен и перенесен в натуру военным инженером А. Фрезером.

Планы городов французских колоний в Индокитае — Сайгона, Ханоя, Пном-Пеня — выполнялись на относительно более высоком профессиональном уровне. В них больше внимания уделялось связи планировки с природными условиями. Прямоугольная сетка улиц и кварталов дополнялась диагональными магистралями, связывавшими отдельные планировочные узлы. И если английские колониальные центры предписывалось строить по образцу проекта Лондона, то в планах французских городов Индокитая можно видеть следы влияния градостроительных идей французского классицизма конца XVIII — начала XIX вв.

Характер застройки колониальных городов был во многом одинаковым во всех странах Юго-Восточной Азии. В заново распланированных кварталах участки под застройку продавались частным лицам и различным торговым и промышленным компаниям. В геометрической сетке улиц новых городов оставлялись лишь отдельные свободные от застройки прямоугольные кварталы для административных зданий, рынков и церквей.

Индивидуальными вкусами застройщиков и средствами, которыми они располагали, в значительной степени определялся характер возводимых зданий. Только центральные, административные и общественные здания, сооружавшиеся в один и тот же период, обладали известным стилистическим единством. Результатом была крайняя пестрота застройки, определявшая своеобразный облик колониальных городов, с похожими, как близнецы, улицами, конторами, банками и соборами. Своеобразие этим городам придавали главным образом специфические особенности природы тех мест, где они были расположены, да редкие сохранившиеся памятники национального зодчества.

Особое место среди крупных городов Юго-Восточной Азии XIX в. занимал Бангкок, столица единственного формально независимого государства — Таиланда. Он сохранил исторически сложившуюся планировочную структуру (с королевским дворцом в центре), и рост его происходил за счет расширения периферийных районов. Правда, застройка этих районов складывалась теми же путями, что и застройка в колониальных городах соседних стран.

Формирование архитектурного облика застройки колониальных центров обусловливалось двумя основными факторами. Первым из них были господствовавшие в метрополии архитектурные направления, вторым — климатические условия влажных тропиков, накладывавшие определенный отпечаток на характер архитектуры. В колониальных городах Юго-Восточной Азии XIX — начала XX вв. не работал ни один сколько-нибудь значительный европейский архитектор. Поэтому даже наиболее крупные здания, построенные там в это время, носят отпечаток провинциализма и ремесленничества.

5. Деревянный «колониальный» жилой дом, середина XIX в. Рисунок

В жилищном строительстве этого периода можно видеть несколько направлений. Коренные жители колониальных стран селились преимущественно в жилищах традиционных типов (рассмотрены в т. IX). В европейских районах строились иные жилые дома: начиная с середины XIX в. это были особняки. Первые европейские дома-особняки строились из дерева. Типичным стал 1-этажный жилой дом каркасной конструкции, приподнятый на 3—4 м над землей, на столбах с раскосами (рис. 5). Иногда такие дома ставились прямо на землю. Стены обшивались в два слоя досками. Окна защищались от солнечных лучей деревянными жалюзи и ставнями. Жилые комнаты группировались вокруг обширного холла, обычно объединявшегося с открытой террасой. Большие (до 1—1,5 м) свесы деревянной или черепичной кровли прикрывали стены от солнечных лучей. В каркасных деревянных зданиях с дощатой обшивкой размещались и различные конторы.

Такой тип жилого дома продолжал существовать наряду с каменным на протяжении всего рассматриваемого периода.

6. Бирма. Рангун. Английская вилла, конец XIX в. Общий вид

Ко второму типу жилого дома — особняку — относятся каменные коттеджи и виллы (рис. 6). Чаще всего они строились 2-этажными с парадными помещениями на первом этаже и жилыми комнатами на втором. Их плановое решение и архитектурный облик повторяли подобные же постройки в метрополии. Размеры этих особняков колебались в широких пределах.

Большинство их было расположено в обособленных жилых районах, на обширных, богато озелененных участках.

7. Бирма. Рангун. Общий вид Купеческой улицы. Колониальный магазин

Жилая застройка деловых, регулярно распланированных районов городов состояла в основном из 1—2-этажных каменных домов протяжением всего несколько метров вдоль фронта улицы и вытянутых в глубину квартала на 10—15 м., а иногда и больше. Первый этаж такого дома занимали небольшие магазины (рис. 7) или мастерские, верхний этаж был жилым. В городских жилых домах, не имевших водопровода и канализации, стиснутых в небольших кварталах между узкими улицами с открытыми сточными канавами, жило местное население — торговцы и ремесленники со средним достатком, клерки и служащие колониальной администрации. Только в начале XX в. в городах Юго-Восточной Азии стали появляться доходные многоквартирные и многоэтажные каменные дома.

В архитектурном облике каменных европейских жилых домов безраздельно господствовали эклектика и ремесленное подражание заморским образцам. В сфере английского влияния чаще других можно видеть так называемый «викторианский» стиль или «ренессанс королевы Анны» (XIX в.) с использованием неоштукатуренного лицевого кирпича. В XX в. господство здесь перешло к неоклассике, характерной в XIX в. и для французских колоний, где в начале XX в. появился «венский модерн».

Строительство крупных общественных зданий развернулось в Юго-Восточной Азии лишь в самом конце XIX в.

В административных центрах колоний стали возводить пышные грандиозные здания для размещения колониальной администрации.

Пример Рангуна дает достаточно яркую и характерную картину колониального строительства. В 1852—1853 гг. город проектировался на 36 тыс. жителей. К 1860 г. его население достигло 60 тыс. человек, однако крупного строительства в Рангуне не велось до середины 80-х годов. Только после полного захвата Бирмы колонизаторами в 1886 г. начался бурный рост города (показательно, что к 1930 г. население Рангуна выросло до 400 тыс. человек).

8. Бирма. Рангун. Англиканский собор, конец XIX в. Общий вид	9. Бирма. Рангун. Здание секретариата, конец XIX в. Р. Фокс. Общий вид
10. Бирма. Рангун. Центральная больница, конец XIX в. Р. Фокс. Общий вид

В течение короткого срока, с 1890 г. до начала первой мировой войны, вся центральная часть города была застроена 3— 5-этажными зданиями жилых домов и контор, заменившими прежнюю 1—2-этажную застройку. На специально зарезервированных участках выросли два больших собора в готическом стиле — католический и англиканский (рис. 8).

По проектам архитектора Р. Фокса было построено несколько огромных зданий из красного кирпича с кремовыми лепными деталями в стиле «ренессанса королевы Анны» — секретариат, Верховный суд (рис. 9), центральная больница (рис. 10) и др. В эти же годы появились монументальные здания почты, телеграфа, католических и баптистских школ и другие постройки. Несмотря на эклектический характер всех этих зданий, они производят внушительное впечатление, свидетельствуя о намерении колонизаторов прочно обосноваться на завоеванных землях. В отличие от рядовых жилых домов европейцев, где особенности тропического климата мало сказывались на характере планировки и облике зданий, в административных постройках Рангуна и других городов Юго-Восточной Азии принимались особые меры для защиты от солнца. Заметно стремление к ориентации основных помещений на север и юг, защита южных, восточных и западных фасадов открытыми галереями-коридорами. Во избежание перегрева помещений стены делались утолщенными до 70—100 см.

Конец XIX — начало XX вв. были отмечены и ростом городского благоустройства. Первое уличное освещение Рангуна масляными лампами появилось в 1875 г. В 1906 г. был пущен трамвай и улицы освещены электричеством. В это же время были начаты работы по устройству водопровода и канализации в центральной части города.

11. Малайя. Куала-Лумпур. Здание секретариата, начало XX в.

Аналогичные процессы характерны и для других колониальных центров Юго-Восточной Азии. Повсюду рубеж XIX и XX вв. был временем начала интенсивного строительства и роста европеизированных городов. Однако архитектурные качества этих городов оставляли желать лучшего. Рядовая застройка улиц в Рангуне и Сингапуре, Батавии и Маниле, Сайгоне и Куала Лампуре была неразличимо похожа. Во всех тропических колониальных центрах улицы деловой и торговой частей города представляли собой бесконечные безликие ряды открытых на улицу лавок и мастерских, перемежаемых отдельными зданиями контор, крупных магазинов, банков. Индивидуальную архитектурную характеристику имели лишь крупнейшие общественные здания. Если для Рангуна конца XIX — начала XX вв. был характерен краснокирпичный «ренессанс королевы Анны», то крупнейшее административное здание Сингапура — Верховный суд — и здание тронного зала в Бангкоке были выстроены в классическом стиле, напоминая своими общими массами Капитолий в Вашингтоне. Столица «мусульманской» Малайи — Куала-Лумпур — украсилась зданием секретариата (рис. 11) и другими постройками в мавританском стиле.

С наибольшим размахом возведение репрезентативных зданий происходило на рубеже XIX и XX вв. в английских колониях. Во французском Индокитае строительство было несколько менее интенсивным. Однако и здесь процесс формирования новых колониальных центров шел достаточно быстро.

Активную строительную деятельность колонизаторы вели только в крупных городах. В провинции строительство ограничивалось отдельными жилыми и служебными зданиями колониальной администрации, церквами, тюрьмами и гостиницами для чиновников. Эти здания строились среди уже существовавшей местной застройки и не влияли существенно на сложившийся облик традиционных городов стран Юго-Восточной Азии.

Начавшийся перед первой мировой войной строительный подъём продолжался в колониальных центрах и в 20—30-х годах XX в.

Попытки взять под контроль стихийное развитие городов, отказаться от господства европейской художественной культуры и создать национальные школы зодчества появились в Юго-Восточной Азии только после окончания второй мировой войны и изгнания колонизаторов из ряда стран этого района.