Глава «Архитектура Азербайджана XII — начала XIII вв.», «Всеобщая история архитектуры. Том 8. Архитектура стран Средиземноморья, Африки и Азии. VІ—XIX вв.». Авторы: Усейнов М.А., Бретаницкий Л.С., Саламазаде А.В.; под редакцией Яралова Ю.С. (ответственный редактор), Веймарна Б.В., Лаврова В.А., Прибытковой А.М., Усейнова М.А., Халпахчьяна О.Х. Москва, Стройиздат, 1969

После распада империи «великих сельджуков» в Азербайджане сохранились два крупных государства — Ширван со столицей в Шемахе и временно в Баку и государство Ильдегизидов со столицей в Нахичевани, а затем в Тебризе.

Нашествие сельджуков, ослабившее местную родоплеменную знать, способствовало подъему городов страны, славившихся своими ремеслами. По оживленным караванным путям перевозили ганджинские шелка, тебризские парчевые и шерстяные ткани, нахичеванские металлические и ювелирные изделия, керамику и художественное стекло Ганджи, Шаберана, Байлакана. В стране упрочились феодальные отношения. Рабский труд, сохранявшийся в рудниках, государственных ремесленных мастерских — кархане, реже в сельском хозяйстве, уже не был определяющим. Для городов того времени с их этнически пестрым населением религиозные и национальные противоречия были сравнительно мало ощутимы. Резко обнажились социальные противоречия: обострилась борьба ремесленников и бедноты с феодальной знатью и обслуживающими ее купцами и ростовщиками. Ремесленники, видимо, объединялись в тайные союзы, служившие некоторой защитой от феодального произвола и эксплуатации. В то время значительного развития достигла наука — математика, астрономия, медицина и другие ее отрасли.

Самобытная культура средневекового Азербайджана обладала и сходными чертами развития с культурой других народов Переднего Востока, в том числе и Закавказья. Отчетливо проявлялись они и в зодчестве — в архитектурных формах и конструкциях, методах и средствах убранства. Стремительный рост и возросшее значение городов, а также оживленное общение «мусульманского» культурного мира с «христианским» способствовали возникновению и распространению сходных запросов и вкусов.

Феодальная раздробленность страны вела к интенсивному строительству в центрах государств, различных по величине и значимости. В строительстве были распространены медресе, мечети, караван-сараи, крытые рынки, бани. Эти здания строились и в последующие периоды, но архитектурные типы, выкристаллизовавшись в XII — начале XIII вв., разрабатывались в последующие эпохи сообразно изменившимся условиям строительства. Это период возникновения и расцвета архитектурных школ, в первую очередь нахичеванской и ширвано-апшеронской, которые сыграли важную роль в развитии азербайджанского зодчества.

Сложность политической обстановки в стране обусловила многообразие типов оборонительных сооружений. Строились небольшие замки феодалов, крепости, цитадели, а также отдельные здания, связанные с фортификационными системами городов. Тревожное время наделило чертами оборонительных сооружений общественные и культовые здания, с их глухими обводами внешних стен и минаретами, нередко служившими для наблюдения.

Для зодчества Азербайджана характерно обилие типов мемориальных памятников. Сопоставление широко известных башенных мавзолеев подтверждает устойчивость композиционных приемов и архитектурных форм, постепенно вошедших в традицию. Менее распространены были кубические и другие виды мавзолеев, в архитектуре которых также прослеживаются взаимосвязи с зодчеством народов Закавказья и Закаспия, Ирана и Турции.

О масштабах строительства инженерных сооружений позволяют судить многопролетные мосты на переправах через реки Араке и Храм и неподалеку от Ардебиля, Мараги и Зенджана.

Памятники XII — начала XIII вв. свидетельствуют о высоком уровне развития самобытной архитектуры, опровергая концепции, отрицающие самостоятельность развития культуры многих народов Востока, и различные миграционные теории, по которым в роли создателей архитектурного стиля выступали кочевники, причем в странах, обладавших древними и высокими традициями монументального строительства.

Особенности архитектурного развития определялись жизненностью издревле слагавшихся локальных художественных и строительных традиций, своеобразно преломленных в условиях подъема городов и развития городской жизни. Показательно усиление светских тенденций в архитектуре. Возрастает парадность фасадных композиций и повышается значение архитектурного убранства, которое в ряде случаев играет ведущую роль в сложении художественного образа. Сходные схемы композиции, близкие архитектурные мотивы и формы, идентичные приемы убранства, встречаясь в сооружениях различного назначения — культовых и общественных, а также на одновременных памятниках сопредельных и близрасположенных областей Переднего Востока, свидетельствуют об известной общности художественных вкусов.

Выразительность многих зданий достигалась мастерским подчинением архитектурного строя композиционному замыслу. Показательны тонкость хорошо прорисованных и тщательно выполненных деталей, а также подчеркнутая тектоничность объемных композиций, определяемая конструктивной логикой архитектурных форм. Велико значение орнаментики и декоративной эпиграфики. Многообразие орнамента, в котором преобладают геометрические схемы, говорит о неиссякаемости фантазии мастеров, а совершенство исполнения — о высоком уровне декоративного искусства. В лапидарных надписях того времени преобладало декоративное начало. Их композиция и сложность начертания в сущности исключали возможность чтения коранических текстов.

Примечательна крепость Гюлистан близ Шемахи — главная и наиболее укрепленная резиденция Ширваншахов. Она занимала вершину и часть склонов скалистого кряжа. Фрагментарно сохранившиеся мощные стены с круглыми и четырехугольными башнями охватывают обширную территорию. Система обороны включала и расположенные на различных высотах небольшие укрепления. К венчающему гору, хорошо защищенному вышгороду вела вьючная тропа. Его разделял глубокий ров с облицованными камнем откосами. В верхней части, защищенной дополнительной стеной, находился укрепленный дворец, остатки стен которого свидетельствуют о сложном комплексе наземных и подземных помещений. Крепость снабжалась водой из цистерн, питавшихся подземным гончарным водопроводом. Длинный подземный ход вел из крепости в глубь ущелья, к ручью.

Апшеронский полуостров отделен от территории страны полупустынными пространствами Кобыстана, что определило его экономическую и даже политическую обособленность. Боязнь иноземных вторжений и восстаний трудового населения обусловили строительство на полуострове небольших феодальных замков, которые концентрируются в основном на северо-восточном побережье. К наиболее раннему типу принадлежат небольшие замки с круглым донжоном, сложенные из известняка чистой и получистой тески: селения Мардакян (рис. 4), Бильгя, Шаган. Были они постоянным жильем феодала или убежищем в период опасности, не установлено, но площадь их такова, что при необходимости они могли вместить и небольшой гарнизон.

Замки обладают общими чертами. Донжоны обычно расчленены куполами на три яруса. На второй ярус можно попасть только при помощи съемной лестницы; второй и третий ярусы соединялись узкими винтовыми лестницами. Защитники донжона сосредоточивались на верхних площадках, снабженных навесными бойницами-машикулями и зубцами-мерлонами. Расширяющиеся внутрь щелевидные отверстия предназначались главным образом для освещения и вентиляции. Колодцы находились внутри донжонов или вблизи от них, в пределах внешней ограды. Мощные стены с глубокими полубашнями на стыках и по осям прясел защищали небольшой, обычно квадратный дворик. Банкет стен также обрамлялся машикулями и мерлонами. Значимость замков подтверждают высокое качество строительства и лапидарные надписи с пышной титулатурой феодала и иногда с упоминанием имен зодчих.

Этот тип замков, относящийся к XII—XIV вв., был распространен на Апшероне и в прилегающих областях. В памятниках военного зодчества Переднего Востока и западноевропейского средневековья прямых аналогий он не встречает. Сходные черты прослеживаются лишь в замке Тигнис и крепости Магасберд, неподалеку от Ани и, видимо, замках Киликийской Армении.

Наиболее типичен для такой группы замок в сел. Мардакян. Внутреннее пространство донжона (высота 16 м и диаметр 7,6 м) расчленено сферическими куполами на три яруса, соединенные винтовыми лестницами в толще стен. Восстановленные внешние стены защищали небольшую территорию. (25 × 25 м) двора.

4. Сел. Мардакян. Замок с круглым донжоном, 1232 г.	6. Баку. Баиловские камни, 1234 г. План, фрагменты декоративного фриза
5. Баку. Крепость. Девичья башня, XII в. Общий вид, план, аксонометрия

Убранство донжонов составляют узоры на нижних плитах машикулей (сочетание восьмилучевых звезд и равноконечных крестов) и вязь малоприметных надписей. Одна сообщает, что замок построен при ширваншахе Гершаспе, вторая содержит имя его владельца и дату строительства (1232 г.), а третья — имя зодчего — ме’мар Абд-ал-Меджид ибн Мас’уд. Архитектурная выразительность образа говорит о незаурядном мастерстве строителя. Хороши пропорции донжона с превосходно найденным утонением. Он создает впечатление одновременно суровой мощи, стройности и даже изящества. Пластически богатое завершение подчеркивает лаконичность композиции.

Среди оборонительных сооружений Азербайджана особняком стоит Девичья башня (Гыз-галасы, рис. 5). Сужающийся кверху мощный цилиндрический объём расположен на выступе скалы. С востока он фланкирован выступом, поднимающимся от подножья почти до вершины. Скалу защищает стена с системой крупных, полукруглых выступов. Плоскими каменными куполами башня внутри расчленена на восемь ярусов. Первый соединялся со вторым съёмной лестницей, а верхние — винтовыми лестницами, устроенными в толще стен. Щелевидные проёмы южнее выступа предназначались для вентиляции и освещения помещений. В отличие от донжонов замков Апшерона помещения башни могли вместить более двухсот человек. В южной стороне башни был вырыт глубокий колодец. В каждом ярусе имелись небольшие санитарные ниши, соединённые с гончарной трубой в специальной шахте. Средства активной защиты по обыкновению были сосредоточены на верхней площадке башни.

Девичья башня значительно превышает апшеронские замки размерами (высота 27 м) и мощью стен (5 м у основания и 4 м вверху). В крепостной архитектуре средневековья её выступ не встречает аналогий. Он не служил ни волнорезом, ни контрфорсом, ни «шпорой», повышавшей сопротивляемость ударам таранов и каменных ядер, ни тайником, а являлся частью оборонительной системы башни. Ребристая поверхность верхнего объёма башни также не встречает близких аналогий.

Строительство башни датируется палеографическими особенностями куфической арабской надписи в верхней части. Скромное исполнение и отсутствие пышной титулатуры, сопутствующей имени феодала, свидетельствуют о том, что она содержит имя зодчего «Башня Мас’уда сына Давуда».

Строительство башни производилось, видимо, в VI—XII вв., причём надпись относится к её значительно более поздней верхней части. Разновременность строительства подтверждают различие кладки верхнего и нижнего объёмов, изменения в устройстве лестниц, разница в конструкциях перекрытий. Однако это не нарушает художественной целостности архитектурного образа.

Понижение уровня Каспия открыло остатки «Баиловских камней» — сооружения, занимающего важное место в истории азербайджанского зодчества (рис. 6). Его план представляет собой меридионально вытянутый неправильный прямоугольник (180 × 40 м), опоясанный крепостными стенами. Необычную и неудобную для обороны конфигурацию определил холм, на котором размещалось здание. Углы здания и стыки стен закреплены пятнадцатью полубашенками. Средства обороны по обыкновению сосредоточены по верху стен и башен, где проходил защищенный цепью зубцов банкет. В укрепление вели два небольших входа: один находится у большой северной башни, а второй — с южной стороны. Южный вход фланкирован двумя башнями. В этой части укрепления, вокруг внутреннего дворика, группируется несколько изолированных двухкомнатных помещений, вероятно, служивших кельями-худжрами. К западной стене примыкает площадка (15 × 9,6 м). По-видимому, это было основание центральной башни типа донжонов апшеронских замков.

Особенность архитектуры сооружения — декоративный фриз, опоясывавший прясла и башни. Каменные плиты (высота 70, ширина от 25 до 50 и толщина 12—15 см) покрыты выполненными высоким рельефом персоязычными надписями с орнаментальными и геральдическими украшениями, а также, изображениями живых существ. Расположенные по чтению надписи эти рельефы по манере и качеству исполнения составляют несколько групп. Наряду с пластично и тщательно моделированными встречаются подчеркнуто плоскостные, графические; с динамичными в резких ракурсах — нарочито статичные; рядом с реалистической трактовкой можно встретить условно схематизированную.

Зооморфное убранство, редкое на памятниках азербайджанского зодчества, несколько напоминает архитектурные рельефы примерно одновременных памятников Армении, Грузии, Дагестана и конийского султаната. Помимо сходных социально-экономических условий и известной общности культурного развития, немалую роль, видимо, играли торговые и культурные связи, проявившиеся в стилевой близости элементов убранства.

Особую группу составляют небольшие декоративные элементы геральдического характера. Надписи делятся по начертанию и расположению букв. Прочитанные фрагменты содержат отдельные слова, собственные имена (Мухаммед, Али Манучехр, Гуштасп, Гершасиф, Ферибурз), прозвища (Джалал-ад-дин, Джамал-ад-дин) и элементы титулатуры (султан, шах). Две надписи содержат дату строительства — 632 г. х. (1234—1235 гг.), третья — имя зодчего: «Работа мастера (устада) Зайн-ад-Дина, ибн Абу-Рашида Ширвани». Над фризом, видимо, трудилась большая группа разнившихся по квалификации и приемам работы мастеров, которую, кроме зодчего-устада, возглавлял художник-декоратор. Обнаружено его профессиональное звание «наггаш», а имя не сохранилось.

Сооружение вероятнее всего было ханегой, что подтверждают сходные черты с ханегой на р. Пирсагат — особенности планировки, крепостные стены, светский характер убранства, содержание остатков надписей.

Показательно различие архитектуры примерно одновременных и одного назначения зданий различных областей страны. В архитектуре минаретов Нахичевани или Карабаглара и минаретов Ширвана отразились особенности, обусловленные местными художественными и строительными традициями. Сопоставление этих памятников подтверждает несостоятельность концепций о «духе ислама», якобы определившем общность архитектурного развития воспринявших его народов.

7. Баку. Крепость. Мечеть Мухаммеда, 1078 г. Общий вид, план

В прибрежной части бакинской крепости находится минарет мечети Мухаммеда, известный как Сынык-кала — разрушенная башня (азерб.) (рис. 7). Арабская надпись в северной стене мечети датирует строительство в 471 г. х. (1078—1079 гг.) зодчим и устадом Мухаммедом ибн Абубекром, видимо, главой объединения ремесленников (ал-раис). Минарет сложен из тесаного камня. Сталактитовый карниз с грубовато уплощенными деталями поддерживает шэрэфэ — огражденный каменными плитами балкончик для муэдзина. Внутри ствола вьется винтовая лестница. Строгая архитектура сооружения оживлена куфической вязью коранической надписи под шэрэфэ и несложным геометрическим узором на его плитах. Минарет несколько напоминает донжоны замков и сторожевые башни Апшерона.

8. Ханега на р. Пирсагат, XIII—XV вв. Аксонометрия, михраб, план

На оживленном древнем тракте из Шемахи в Иран, на берегу р. Пирсагат находится ханега (рис. 8). Ее основные здания относятся к XII—XV вв., но поздние пристройки и надписи свидетельствуют о внимании, которым она пользовалась и позднее.

Сооружения ханеги группируются вокруг защищенного крепостными стенами плотно обстроенного двора. Лучше всего сохранилась мечеть с примыкающими к ней помещениями, в том числе усыпальницей Пир-Хусейна Реванан и минаретом. Вне стен находится сводчатый караван-сарай с каменными коновязями.

Минарет — один из характерных памятников ширванской группы. Восьмигранный объём на призматическом подножье служит основанием для стройного цилиндрического ствола с винтовой лестницей внутри. Сталактитовый карниз поддерживает обычную площадку для муэдзина. Абрисом силуэта и трактовкой форм минарет представляет собой значительный шаг вперед в сравнении с более суровым и грузным Сынык-кала.

Просторный зал мечети покрыт стрельчатым сводом. Известен его украшенный художественной резьбой по гяже михраб, фланкированный небольшими панно. Их поверхности покрыты надписями и растительными плетениями, в которые вкомпонованы небольшие разноцветные изразцы.

Мечеть соединена темным проходом с усыпальницей Пир-Хусейна. Свод прохода, стены усыпальницы и надгробие в ее центре были облицованы великолепной керамикой. Особую ценность представлял изразцовый фриз над панелью стен. Его покрытые золотистым люстром изразцы расписаны кобальтовым и зеленовато-бирюзовыми тонами. Панель составлена из крупных разноконечных крестов и восьмилучевых звёзд. Промежутки между звездами заполняли кресты, поверхность которых служила фоном для узоров, выполненных в кобальтовых, зеленоватых и красновато-золотистых тонах. Изразцами было облицовано и надгробие. Декор усыпальницы заслуженно считается одним из лучших образцов архитектурного убранства Переднего Востока.

Ханега интересна различными приемами декора, присущими различным областям страны, — художественной резьбой по гяже, великолепной керамической декорацией и искусно выполненными каменными деталями. Она роднит бакинский ансамбль с архитектурой других районов Ширвана, в первую очередь Шемахи.

К различным типам, объединяемым лишь функциональным назначением, принадлежат памятники мемориальной архитектуры. Среди них важную группу составляют «башенные» мавзолеи Нахичевани, Мараги, Барды, Карабаглара, Хиова, Салмаса, Ардебиля. Условное наименование «кубических» мавзолеев получила и другая группа памятников. Однако не все мавзолеи объединяются чертами типологической общности или непосредственной преемственности. Мавзолеи селений Джиджимли, Джуга, Хачин-Дорбатлы существенно расширили представления о мемориальной архитектуре Азербайджана.

Как правило, мавзолеи Азербайджана принадлежат к произведениям светской архитектуры и не связаны с религиозными обрядами. Их стилистическая близость с композиционными, архитектурными и декоративными приемами сооружений иного назначения очевидны. Не менее интересны черты взаимосвязи с архитектурой других областей Переднего Востока, в первую очередь Закавказья, Хорасана и Малой Азии.

Некоторые архитектурные типы вошли в традицию. Своеобразие каждого памятника, определявшееся «почерком» зодчего и особенностями местных традиций, не лишали всю группу сооружений типологической общности. К ним в первую очередь относится «башенность», выявленная различными средствами художественной выразительности. Характерно двухъярусное расположение помещений, из которых нижнее служило склепом. Развитый цоколь обычно облицовывался крупными каменными блоками. Покрытие было двойным, причем внутренний, с заостренной макушкой купол защищал конический или пирамидальный шатер.

Особенность большинства башенных мавзолеев — трудный доступ в камеру над криптой, куда вел полуподземный дромос. Только на цоколе мавзолеев Карабаглара и Мараги сохранились следы двусторонних распашных лестниц, которые поднимались к трактованному богатым порталом входному проему верхнего помещения.

Строительные надписи и народные предания связывают мавзолеи с местными феодалами, а не с отправлениями обрядов ислама, догмам которого вообще противоречат заботы об увековечении памяти умершего. Михрабы в их интерьерах крайне редки. Ареал башенных мавзолеев позволяет отметить их концентрацию в южных областях Азербайджана. Редкой цепочкой они тянутся вдоль побережья Каспия в Хорасан, встречаясь в Закаспии. Примечателен мавзолей султана Текеша (Шейха-Шерефа) в Куня-Ургенче, резко выделяющийся среди функционально и хронологически близких сооружений Средней Азии. Конические покрытия, не характерные для Мавераннахра, роднят с башенными мавзолеями мавзолеи Чашма-Аюб в Бухаре и Хазрет-и-Имам из ансамбля Доруссиадат в Шахрисябзе.

Гипотез генезиса башенных мавзолеев немало: монументализация жилья кочевых народов, развитие древнеиранских культовых сооружений и т. п. Наиболее достоверно предположение, объясняющее формирование архитектурного типа в качестве своеобразного извода древних погребальных сооружений.

9. Марага. Кырмызы-гумбез, 1148 г. Общий вид, планы

К кубическим мавзолеям принадлежит Кырмызы-гумбез (азерб.) или Гунбад-е Сурх (перс.) — Красный мавзолей в Мараге (рис. 9), построенный в 542 г. х. (1148 г.). Кирпичный кубический корпус высится на цоколе, облицованном каменными блоками, и некогда завершался пирамидальным шатром. Его углы обработаны трехчетвертными колоннами с несложными каменными капителями. Плоскости между ними расчленены узенькими лопатками с изящными стрельчатыми арочками. Стволы колонн и софиты арок выполнены узорчатой кирпичной кладкой. Северный фасад выделен богато декорированным стрельчатым порта лом, который ведет в верхнюю камеру. В орнамент скупо вкраплена бирюзовая полива, впервые примененная в зодчестве Азербайджана, примерно одновременно с ее использованием в памятниках Средней Азии.

Обрамляющая архивольт входной арки надпись содержит титулатуру и имя правителя Абд-ал Азиза, сына Махмуда, сына Са’да, а скромная надпись на восточном фасаде сообщает имя строителя — Бекра Мухаммеда, сына строителя Пендара, сына зодчего Мохсуна.

Небольшой проем в цоколе ведет в полуподземный склеп с редко встречающейся конструкцией перекрытия. Центральный опорный столб соединен диагонально переброшенными стрельчатыми арками с углами склепа, образуя систему подпружных арок-нервюр. Впоследствии эта конструкция была применена в склепе мавзолея Момине-хатун.

В архитектуре мавзолея членения интерьера соответствуют архитектурно-композиционному строю. Своеобразно сочетание узорчатой кирпичной кладки с каменными архитектурными деталями и впервые примененная в Азербайджане бирюзовая полива. Интересны также черты, роднящие его со сходными сооружениями Средней Азии, в частности с мавзолеем Исмаила Саманида в Бухаре.

В XIV в. в той же Мараге был построен Гунбад-е Гаффарийе, в котором полностью повторена композиция мавзолея Гунбад-е Сурх. В трактовке же архитектурных форм и в убранстве он обладает особенностями, присущими следующему этапу развития азербайджанского зодчества.

10. Нахичевань. Мавзолей Юсуфа сына Кусейира, 1162 г. Разрез, портал

Особое место в архитектуре Азербайджана занимают произведения зодчего Аджеми ибн Абубекра, которые явились прототипом для других сходных сооружений. В 557 г. х. (1162 г.) была построена усыпальница «Ходжи, именитого раиса, благочестия веры, красоты ислама, главы шейхов, Юсуфа сына Кусейира» (рис. 10). Пирамидальный шатер завершает восьмигранный корпус мавзолея. Его архитектура создает иллюзорное представление о каркасной основе с декоративным заполнением. Соединенные горизонтальной полосой угловые лопатки обрамляют слегка утопленные плоскости, покрытые орнаментом. Каждая грань отличается от другой мотивом, нанесенным на облицовочные блоки, по форме треугольные, шестигранные и ромбовидные. По верху корпуса проходит фриз, на глади которого рельефом выделена куфическая надпись, выполненная терракотой. В западной грани размещен вход в верхнюю камеру. Верх этой грани заполнен узором, под которым идет надпись с именем погребенного и датой строительства. Ниже находится стрельчатый вход. Имя Аджеми сына Абубекра с профессиональным званием (аль-бенна) и нисбой (ан-нахичевани) скромно вписано в орнаментальное поле левой грани. Мавзолей состоит из камеры и расположенного под ней склепа, покрытого плоским куполом. Интерьер камеры обработан плоской стрельчатой аркатурой. Переходом от плоскостей стен к стрельчатому куполу служит несложный карниз. Членения фасадов и интерьеров подчеркивают тектоничность выразительного композиционного приема. Мавзолей запоминается пропорциями, ясностью архитектурного строя и многообразием мотивов убранства.

	11. Нахичевань. Мавзолей Момине-хатун, 1186 г. Общий вид, разрез, планы, деталь грани

Четверть века спустя, в 582 г. х. (1186 г.), в той же Нахичевани Аджеми построил мавзолей для Момине-хатун (рис. 11), жены ильдегизида Мухаммеда Джехан Пехлевана, в котором получили дальнейшее развитие композиционные приёмы, архитектурные формы и методы убранства.

Основанием 25-метрового мавзолея служит цоколь, облицованный красным диоритом. Архитектурный строй зрительно воспринимается как конструктивный каркас с декоративным заполнением. Лопатки и объединяющая их полоса не нарочито упрощены, а богато орнаментированы. Параллельно тянутся выполненные орнаментированным куфи коранические надписи. Богаче и искуснее декорированы плоскости граней, обрамленные лентами орнамента и трехчетвертными жгутами с небольшими кубическими вставками. Плоскости завершены резко очерченными ступенчатыми арками, светотень сталактитов которых подчеркивает пластичность архитектурной формы. Сложные плетения орнамента четко воспринимаются благодаря бирюзовым кирпичикам, акцентирующим композиционные узлы. Грани также облицованы блоками. Многообразие узоров свидетельствует о виртуозности художника-орнаменталиста. Небольшой проем внизу восточной грани ведет в верхнюю камеру. Над ним находятся выполненные куфи строительные надписи, одна с датой строительства, а другая — с именем зодчего — Аджеми сына Абубекра. Помещения мавзолея — камера и склеп — расположены одно над другим. Интересно покрытие склепа. Центральный опорный столб системой стрельчатых арок соединен со стенами. Интерьер строг, единственное его украшение — узорчатая кладка распалубок между нервюрами. Богатому внешнему убранству противопоставлена аскетичность интерьера верхней камеры.

Сопоставление архитектуры мавзолеев, построенных Аджеми, наглядно иллюстрирует процесс его творческой зрелости. Выразительнее стала пространственная композиция, пластичнее архитектурные формы, искусней проработанные, расширился репертуар орнаментальных мотивов. Новым средством художественной выразительности явилась бирюзовая полива. Мавзолей Гёк-гумбез (азерб.) или Гунбад-е Кабуд (перс.) — Голубой мавзолей в Мараге, построенный Ахмедом Мухаммедом десятью годами позднее, исследователи называли копией Момине-хатун. Это справедливо и в отношении мавзолея в Ахангане, к северу от Мешхеда (XV в.). Провинциальным вариантом оригинала является и мавзолей шейха Шибли в Демавенде (XII в.), а его интерпретацией в камне — мавзолей Эмира Са’да в Аргаванде, близ Еревана (1413).

12. Нахичевань. Мавзолей Момине-хатун и джума-мечеть, XII в.

К творчеству Аджеми относится также стрельчатый портал, фланкированный минаретами. Это обычная композиция монументального входа в культовый комплекс, в который входили мавзолей Момине-хатун, джума-мечеть и медресе, известное по упоминаниям в хрониках. Судя по зарисовкам и описаниям XIX в., композиционным центром мечети был молельный зал, покрытый огромным стрельчатым куполом (рис. 12). Ее архитектурный строй позволяет предполагать, что она принадлежит к группе таких же центрально-купольных сооружений, как мечеть Хайдарийе в Казвине, мавзолей Санджара в Мерве, мавзолей Олджейту в Султанин, мавзолеи в Тусе, Серахсе и Сенгбесте.

13. Сел. Ханега. Мавзолей Шейх-Хорасан, XIII в. Портал, план

К нахичеванской школе принадлежит также мавзолей Шейх-Хорасан в сел. Ханега (рис. 13). Приземистый куб служит основой для восьмигранного барабана, состоящего из большого и меньшего объемов. Покрытие мавзолея — обычное, двойное. Пристроенное в XV в. здание частично скрыло портал мавзолея, но стиль его убранства показателен — сходна композиционная схема, тождественна техника блоков, родственен и узор орнамента с вкраплением бирюзовых вставок в ритмические центры.

Просторная камера мавзолея системой крупных сталактитовых тромпов переходит в восьмерик, а затем в 16-гранник, на котором покоится купол. Композиция тромпов напоминает молельный зал мечети Улу Джами на озере Ван. Аскетичность интерьера подчеркнута великолепной резьбой по стуку обрамляющих вход панно. Композиция их обычна: опирающаяся на капители полуколонны стрельчатая арка обрамлена полосами растительного орнамента. Упрощенность форм гармонирует с сочной пластикой орнамента, сближая его с художественной резьбой памятников Дагестана, Северо-Западного Ирана XII—XIII вв. и Двина. Наиболее близкой аналогией служит михраб мечети сел. Кала-Корейш, а развитием стилистических особенностей памятника является михраб мечети в Маранде, выполненный в 1377 г. художником Низамом из Тебриза. Стиль убранства и почерк фрагмента надписи над входом датируют мавзолей XII — началом XIII вв. Надпись сообщает имя и титулатуру эмира, а также имя зодчего — «Строитель этого здания уважаемый и высокочтимый Джамал-ад-Дин».

14. Сел. Джуга. Мавзолей Гюлистан, XIII в. Общий вид, план	15. Сел. Бабы. Мавзолей, XIII в. Южный фасад, разрез, план

В небольшой зеленой лощине у Аракса стоит мавзолей Гюлистан (рис. 14). Композиция его лаконична и выразительна. На мощном постаменте, отбитом пластически богатым карнизом, стоит эффектно орнаментированный 12-гранник, некогда завершенный пирамидальным шатром. Архитравный проем ведет в небольшую нижнюю камеру, освещенную тремя оконцами. Грани верхнего объема обрамлены узкими двойными жгутами с трехлопастными стрельчатыми завершениями. Поверхности граней покрыты орнаментом. Сочетания геометрических фигур и многолучевых звезд создают четкие композиции с подчеркнутым ритмом узлов. Плоскости, ограниченные стрельчатыми навершиями граней, декорированы схематизированными изображениями светильников, подвешенных на цепочках. Композиционно и декоративно подчеркнут проем верхнего объема, завершенный полуциркульной охристой плитой. Он выделяется богатством искусно выполненного сталактитового обрамления. Внутреннюю оболочку двойного покрытия — эллиптический купол — некогда скрывал 12-гранный шатер, под которым проходил фриз с лапидарной надписью. Мавзолей датируется концом XII в. или началом XIII в.

Интересны художественные параллели элементов архитектуры мавзолея, важные для характеристики развития зодчества народов Закавказья в XII — начале XIII вв. Выявляется чрезвычайная близость его орнаментики с убранством других памятников, независимо от материала исполнения (входная грань мавзолея Момине-хатун). Она наблюдается и в грузинском (храмы в Даба и Чула), и армянском (монастырь в Гегарде) зодчестве, подтверждая распространение одних и тех же мотивов в мусульманских мемориальных и христианских культовых сооружениях. Показательно инкрустирование каменной или кирпичной кладки либо вкраплением каменных деталей иного цвета (мавзолей Гюлистан), либо включением поливы (мавзолей Момине-хатун). Это сходно с приемами декорирования караван-сарая Селима, мавзолеев Ахлата, монастыря Сагмосаванк и храма в Аруче, сооружений Ани, Анберда, Киранца и т. д. Еще более показательны сходные архитектурные формы, широко применявшиеся зодчими Закавказья независимо от назначения зданий. Структура и детали карниза мавзолея встречают прямые аналогии в архитектуре сооружений Ахпата, Санаина, караван-сарая Селима.

Присущие зодчеству закавказских народов композиционные приемы, архитектурные мотивы и элементы убранства распространены в архитектуре Малой Азии. Караван-сарай Султан-хан, Каратай и Сирчали медресе, Индже-минар и другие примечательные здания крупных городов султаната (Кония, Малатия, Сивас, Дивриги) убедительно подтверждают концепцию советских ученых о характере происхождения и развития «сельджукского» искусства. В его сложении вместе с обычно отмечаемыми мастерами из Мосула, Дамаска, Ахлата и Туса участвовали выходцы из городов Азербайджана и Армении. Родство архитектурных приемов, а также начертанные на сооружениях Малой Азии имена и нисбы зодчих свидетельствуют, что, наряду с византийскими и сирийскими воздействиями, не менее сильно было влияние архитектуры народов Закавказья.

Любопытны также мавзолеи Шейха-Баба и Мелик-Аждара в сел. Джиджимли.

Частью некогда целостного ансамбля, от которого сохранился кирпичный минарет, является мавзолей в сел. Бабы. Его восьмигранный массив покрыт сомкнутым куполом с фигурным камнем. Гладь стен оживлена ритмом рельефных розеток и неглубокими ступенчатыми арками (рис. 15).

Облик Мелик-Аждара необычен. Благодаря разнице площадей восьмиугольных основания и верха грани его обладают значительной кривизной, напоминая сомкнутый свод. Стыки граней подчеркнуты тоненькими колонками-жгутами, повторяющими очертания объема. Очертания внутренней камеры повторяют наружный абрис мавзолея; это упругая параболическая кривая с малоприметным переходом стен к куполу. В архитектуре мавзолея монументализированы формы кочевого жилья, которые наблюдаются и в архитектуре некоторых мавзолеев Туркмении.

16. Красный мост на р. Храм

Интересна группа мостов, позволяющая составить представление об архитектуре инженерных сооружений. Конструктивная основа построенных в то время больших многопролетных мостов неоднократно использовалась впоследствии. Мосты на Худаферинской переправе через р. Аракс, Красный мост через р. Храм, у Кафлан-куха через р. Сефидруд, мосты близ Джуги, Ардебиля, Мараги, между селениями Махмудлы и Султанлы построены на древних переправах оживленных караванных путей. Основа Красного моста на р. Храм принадлежит к XII в. (рис. 16). Размер моста необычен. Длина его равна 175 м, ширина проезжей части 4,3 м, а на въездах — 12,4 м. Смело перекинутыми арками соединены защищенные волнорезами мощные речные быки и береговые устои. Значение переправы характеризуют как размер самого моста, так и площадь его гостевых помещений — в левобережном устое — 166 м², в правобережном — 116 м². Мост неоднократно капитально ремонтировался. Грузинские хроники особо отмечают его восстановление в XVII в.